Жизнь и деяния В. Ф. Войно-Ясенецкого
Имя русского врача-подвижника Войно-Ясенецкого Валентина Феликсовича, он же архиепископ Лука, долгие годы произносили вполголоса, стараясь как можно меньше упоминать его духовный сан. Редко кто задумывался и о сущности его второго имени. А оно весьма примечательно, так как напрямую связано с Новым Заветом, с автором одного из Евангелий и Книги «Деяния святых апостолов». Евангелист Лука, священный писатель, первый историк Церкви, художник, образованный врач, ради служения Христу отрёкся от всего, что могло бы сулить личную выгоду. В духовном облике архиепископа Луки сходство с древним евангелистом-универсалом легко обнаружить даже невооружённым глазом. Талантливый хирург, учёный-медик, автор популярной монографии «Очерки гнойной хирургии», незаурядный художник, глубокий богослов, написавший оригинальный трактат «Дух, душа и тело», проникновенный проповедник, которого жаждали слушать простые люди и высокообразованные интеллектуалы.
«Делай, что должно, и пусть будет, что будет» — таков был любимый девиз Войно-Ясенецкого. Делать, что должно, поступать так, как велит христианская совесть, не дозволялось в эпоху попрания веры. Одиннадцатилетняя эпопея тюрем и ссылок — вот крестный путь христианина-правдолюбца, не изменившего своему высшему призванию.
Несомненно, дух святой ревности сближает архиепископа Луку с великими христианскими подвижниками: Яном Гусом, Джироламо Савонаролой, Максимом Греком, протопопом Аввакумом. По примеру «ревнителей древлего благочестия», Войно-Ясенецкий даже готов был, однажды, подвергнуть себя самосожжению ради защиты святой Церкви. Весной 1930 года, узнав о том, что власти намерены разрушить Ташкентский Храм Преподобного Сергия Радонежского, его осенила отчаянная мысль. Он принимает решение: отслужить накануне дня закрытия последнюю литургию и, когда явятся богоненавистники, запереть церковные двери, снять и сложить грудой большие иконы, облить их бензином, самому в архиерейской мантии взойти на них и сгореть на костре. «Я не мог стерпеть разрушения Храма, — вспоминает Войно-Ясенецкий в мемуарах. — Оставаться жить, и переносить ужасы осквернения и разрушения Храмов Божьих было для меня совершенно нестерпимо. Я думал, что моё самосожжение устрашит и вразумит врагов Божьих, и остановит разрушение Храмов, колоссальной дьявольской волной разлившееся по всему лицу земли русской. Однако, Богу было угодно, чтобы я не погиб в самом начале своего архиерейского служения, и по Его воле закрытие Сергиевской церкви было отложено на короткое время. Меня же в тот же день арестовали, и церковь разрушили, когда я был в тюрьме».
В местах заточения, где, по словам Анны Ахматовой, «невинная корчилась Русь», Валентина Феликсовича изнуряли многосуточными конвейерными допросами, пытаясь заставить признаться в фантастических преступлениях. После жестоких пыток осуждённый архиепископ Лука мерил холодные дороги Енисейского тракта, исполняя в меру сил и возможностей священный долг христианского пастыря и врача-хирурга. Суровую долю делили с архиепископом и верующие других христианских исповеданий. Общность страдальческой судьбы сближала людей. Не раз за годы сибирской ссылки Войно-Ясенецкий встречался с пресвитером церкви христиан-баптистов из Ленинграда Иваном Никитовичем Шиловым. В беседах о Едином Боге и Спасителе забывали о второстепенных различиях. Опыт подобных общений наполнял впоследствии проповеди архиепископа Луки. Он учил своих прихожан остерегаться греха фанатизма, избегать ненависти к инакомыслящим. «Относитесь бережно ко всякой “чужой вере”, никого не унижайте, не оскорбляйте», — часто напоминал он в своих проповедях.
В тяжкие годы военного лихолетья, после личных писем в адрес правительства, Валентину Феликсовичу было разрешено прервать ссылку и отправиться для работы в прифронтовом городе Тамбове. Хирург и главный консультант всех тамбовских эвакогоспиталей, управляющий приходами Тамбовской области он, не щадя сил, не думая о личном благополучии, всего себя отдавал на служение Богу и людям.
«Валентин Феликсович, кого вы считаете одним из самых лучших ваших ассистентов?» — часто спрашивали коллеги. Войно-Ясенецкий с благоговением поднимал указательный палец вверх, и коротко говорил: «Бог!». Конечно, это не означало, что хирург свысока смотрел на своих медицинских сотрудников. Ему можно было задать любой вопрос, и он терпеливо, обстоятельно отвечал, показывая на конкретных примерах необходимость тех или иных хирургических приёмов. Христианское добросердечие Войно-Ясенецкого особенно остро чувствовали пациенты. «Не только клинический случай, но, прежде всего, сам человек должен интересовать вас», — эта мысль, как врачебная заповедь, постоянно звучит в его «Очерках гнойной хирургии». Как правило, беседуя с больным перед операцией, Валентин Феликсович интересовался: «Веруете ли вы в Бога? Если веруете, давайте вместе с вами помолимся Господу, пусть Он споспешествует в деле рук моих». Смертность в тамбовских больницах и военных госпиталях, по данным статистики, резко сократилась в те годы, когда на Тамбовщине пребывал архиепископ Лука.
Помимо труда в медицинских учреждениях архиепископ ежедневно совершал богослужения в единственном тогда местном храме. Ходил на службу, даже и в непролазную грязь, по обыкновению, пешком. Пастырские заботы его были направлены на то, чтобы привить прихожанам высокое качество христианской жизни. Для этой цели архиепископ Лука устраивал внебогослужебные собеседования, поручал священникам разъяснять народу Символ веры, чаще проповедовать, внушать всем, что Храм Божий не бюро ритуальных услуг, а место встречи с Богом. И сам архиепископ неустанно произносил духовно-воспитательные проповеди. «Не думайте, если вы крестились во имя Святой Троицы, если исполняете все обряды Церкви, если часто молитесь, то вы уже не во тьме, не будьте самонадеянны, — проповедует он. — Смотрите, пристально смотрите каждый день в сердце своё, нет ли там какой тьмы. И если увидите там хоть малейшую тьму, тотчас же слезами, горькими слезами разгоните эту тьму».
Во главе угла всех бесед и поучений архипастыря стояла тема Креста, тема сораспятия Христу. «Я как-то спросила у него на беседе, какой подвиг нужен для спасения души? — вспоминает тамбовчанка Вера Владимировна Белохвостова. — “С терпением, без ропота нести крест, возложенный Богом. Каждый наш шаг, каждое движение души, каждый поступок может быть крестом. Не обязательно идти в монастырь или в пустыню”», — ответил архиепископ Лука. Крест, как бремя служения, как жизненный многотрудный путь был частью судьбы Войно-Ясенецкого. Потому и проповеди его имели такое потрясающее влияние на слушателей. Собственный опыт, живое слово умудрённого пастыря делали Голгофу очень близкой и зримой очам веры. «Господь первый взял Крест, и вслед за Ним взяли на плечи свои кресты бесчисленные мученики Христовы. В дальний и тернистый путь, указанный Христом, идут и идут почти две тысячи лет. Неужели мы не возьмём на себя кресты и не пойдём за Христом?» — размышлял вслух проповедник.
Как проповедник архиепископ Лука обладал редкостным качеством. Обращаясь с живым словом от сердца к сердцу, он всегда проповедовал без оглядки на начальство. Сразу же, после прибытия в Тамбов, прямо на первом Богослужении в Храме Лука начал говорить то, что думал, то, о чём болела душа:
— Мир вам, моя новая возлюбленная паства! Мир вам, мои бедные люди! Мир вам, голодные люди! Пятнадцать лет были закрыты и связаны мои уста, но теперь они вновь раскрылись, чтобы благовествовать вам Слово Божье. Я знаю, вы изголодались по духовной пище, по спасительному Слову Господнему. Вы видите, что Храмы наши разрушены, они в пепле, угле и развалинах. Вы счастливы, что имеете хоть небольшой, бедный, но всё же Храм. Он грязен, загажен, тёмен, но зато в сердцах ваших горит свет Христов. Восстанавливайте разрушенные Храмы, подымайте их из пепла и мусора, очищайте от грязи. Нам нужен ваш труд для восстановления уничтоженного, ибо Храмы должны вновь восстановиться, и вера должна засиять новым пламенем…
В полутемном обшарпанном Храме стояла тогда абсолютная и напряжённая тишина. Прихожане, привыкшие постоянно жить под дамокловым мечом гонений за веру, никогда столь откровенных речей не слышали. Необыкновенно смелая проповедь нового архиерея звучала, как пророческий голос с неба.
Естественно, проповедь эта тронула не только сердца прихожан. Она не на шутку возмутила и встревожила бдительных охранителей господствующей идеологии из соответствующих органов. Во все инстанции мигом полетели рапорты. «Доношу, что архиепископ Лука по прибытии в Тамбов, во время богослужения проповедует реакционные взгляды, и произносит нездоровые высказывания», — спешил доложить местный уполномоченный по делам русской православной церкви работникам всевозможных контролирующих органов. В его донесении устная проповедь Луки была приведена почти дословно. Вскоре архиепископ получил нагоняй от Московской патриархии. Органы, ведь, как известно, прилагали усилия к тому, чтобы активных церковных служителей держать в жёстких рамках руками вышестоящего духовенства. Строгие внушения, однако, никак не ослабили духовного рвения Луки. А скорее, даже наоборот, ещё более воспламенили. Он неотступно начинает обивать пороги советских и партийных учреждений, требуя открыть кафедральный собор в Тамбове и храмы в области. Узнав о том, что в райцентре Ламки храм переоборудован под клуб, он выступил в поддержку жалобы верующих той местности. Оказавшись в облисполкоме вместе с сельским ходоком, Лука без всяких оговорок заявили председателю: «Клуб нужно закрыть, а здание отдать под церковь, так как церковь важнее клуба. Всё равно ведь в ваш клуб никто не ходит. А в церкви, вы только посмотрите, сколько молодёжи бывает»…
Позже, в присутствии областного начальства, Лука вдруг огласил своё решение отказаться от зарплаты священнослужителя. Свой отказ он мотивировал тем, что 75% от зарплаты отходит в карман государства.
Когда власти отклонили ходатайство архиепископа о разрешении областного съезда духовенства, Лука разослал циркулярное воззвание к священникам и всем верующим православных приходов области. В пастырском послании вновь звучит та же возвышенная беспокойная нота о судьбе духовного дела в России: «Примемся все, и сильные, и слабые, и бедные, и богатые, учёные, и неучёные за великое и трудное дело восстановления Церкви Тамбовской и жизни её…»
Неугомонный архиепископ берется за разработку проекта духовного просвещения интеллигенции. Столь неожиданная и оригинальная затея, конечно, не могла укрыться от «всевидящих глаз и всеслышащих ушей» шустрых надзирателей. Уполномоченный тут же по свежим следам спешит известить всех видимых и невидимых слуг народа о том, что «у архиепископа Луки есть план о проведении религиозного просвещения среди интеллигенции». Какой же криминал усмотрел в данном плане ретивый государственный чиновник? По словам уполномоченного, Лука «выставляет критику материализма и ознакомление интеллигенции с миром духовным, то есть сверхъестественным через изучение новой науки метапсихологии, которая применяется за границей».
Проект свой Лука отправил в Синод, предлагая незамедлительно организовать во всех Храмах воскресные школы для взрослых
с преподаванием в них Закона Божьего, Истории Церкви и Катехизиса. В эпоху разгула воинствующего атеизма такие предложения носили явно утопический характер. Перепуганные члены Синода, не вдаваясь даже в обсуждения, несвоевременный проект сразу же отклонили.
Несмотря на отсутствие какой-либо поддержки, архиепископ командирует священников в приходы Тамбовской епархии для оглашения его Посланий. В обращениях он призывает поставить богослужение на должную высоту, и не забывать об ответственности перед Богом за воспитание детей в христианском духе. Копии этих писем неизменно попадали на стол к уполномоченному, и тот, докладывая вышестоящему начальству, квалифицировал их, как «идущие вразрез со Сталинской Конституцией».
Вразрез с тогдашними порядками шла жизнь и почти все инициативы Луки. Немало нареканий, толков и горячих пересудов в высоких кабинетах вызывало строптивое поведение управляющего Тамбовской епархии. То он в пасхальные дни разрешает проведение праздничных Богослужений в незарегистрированных приходах, то совершает священнодействия прямо в домах и на квартирах верующих. По месту своей врачебной деятельности тоже не придерживается строго установленных идеологических рамок. Прямо в операционной устраивает молитвенные бдения с коленопреклонением, часто ведёт с коллегами и пациентами беседы о спасении души и о жизни в загробном мире. На научные медицинские конференции является в полном архиерейском облачении.
Будь архиепископ Лука человеком не столь влиятельным, власти не преминули бы воздействовать на него крутыми мерами. Но архиепископ Лука — учёный с мировым именем, искусный хирург, спасший тысячи жизней. Да, к тому же медицинские заслуги Войно-Ясенецкого вдруг, неожиданно получили признание и в собственной стране. В январе 1946 года он стал лауреатом Сталинской премии первой степени.
Как известно, под давлением глав антигитлеровской коалиции и мировой общественности «отец народов» вынужден был на недолгое время изменить курс государственно-церковной политики в сторону некоторого смягчения. Все эти обстоятельства, так или иначе, мешали властям одним махом, по-большевистски, поставить активного пастыря на строго отведённое законом место. Однако, так называемая «оперативная разработка» никогда не прекращалась. Каждый шаг этой свободолюбивой и духовно озабоченной личности был на контроле. Даже тех, кто вёл переписку или общался с Лукой, бдительные органы не оставляли в покое.
С помощью ловких закулисных действий и давления на патриарха Алексия (Симанского) власти смогли сделать пребывание Луки на Тамбовщине непродолжительным. Войно-Ясенецкого ожидала, по сути, новая, искусно завуалированная ссылка. Нет не в суровую Сибирь, а на юг, и не по решению суда, а по уговору патриарха, и в соответствии с желанием тех, кто стоял за патриаршими плечами.
— Настал день печальный, день скорби для вас и большой скорби для меня. Вы знаете, как тяжело вам расставаться с детьми вашими. Каково же мне расставаться со всеми вами, ведь, вы же дети мои. Господь послал меня среди вас Слово Христово. Я сеял, усердно сеял, неленостно сеял. И какая радость, безмерная радость была видеть, как мало-помалу возрастают ростки веры Христовой в сердцах ваших. Это высшая награда, которую Господь дает нам, Своим служителям, провозвестникам Евангелия, — говорил с амвона архиепископ, произнося прощальную проповедь в переполненном тамбовском храме 19 мая 1946 года.
Последние годы своей жизни Войно-Ясенецкий провёл в Симферополе, управляя Крымской епархией. Понятно, что перевод пастыря из Тамбова на юг был устроен властями, дабы слишком активный проповедник и правдоискатель не маячил близ Москвы, не беспокоил высокое церковное и светское начальство.
Крымская земля не стала для Войно-Ясенецкого местом курортного покоя. Здешний уполномоченный был ничуть не мягче тамбовских. «Он отнял у меня несколько лет жизни» — жаловался сотрудникам епархиальной канцелярии на беспардонного чиновника Лука.
Кроме вседневных стычек с властями, Лука оказывался в центре конфликтов с духовенством. Местные приходы находились в крайне запущенном состоянии, в среде духовенства было немало корыстолюбцев, приспособленцев и карьеристов. «Какой ответ дам перед Богом за всех вас? — увещевал Лука нерадивых батюшек. — Если меня не страшитесь, то побойтесь хотя бы Бога, ведь строго глаголет Господь через Иеремию пророка: проклят всяк, творящий дело Господне с небрежением».
Везде, где бы ни оказывался этот подвижник, он являлся прямым укором для ленивых, беспечных, своекорыстных. А для жаждущих духовного совершенства и правды Божьей служил живым примером подлинного самоотречения ради Христа и Его дела.
Автор Попов В. А.
Тамбовский альманах №9 (май 2010)