Воспоминание (рассказ)
Солнышко решило подарить людям последнее в этом году тепло. Утро выдалось погожее. Даже не верилось, что на дворе конец ноября. Видно не понравились такие шутки декабрю. Рассердился он за такие вольности на брата-месяца. Под вечер погода резко поменялась. Стало холодно, а ночью пушистый снег покрыл землю.
Все утро Катя хлопотала по хозяйству. Она убрала в сарай стебли кукурузы, внесла в гараж оставшуюся ботву свеклы. И говорил же вчера свекор, чтобы все с полей убрали. У него верный прогноз: ноги болят – жди перемены погоды. Но не верилось, что такая теплынь так резко сменится свежим морозцем, да еще со снегом.
Катя смахнула рукавицей с пня пушистый снег и села. Хоть немного посидеть отдохнуть. Семья большая: рассиживаться некогда. Скоро дети из школы придут, надо поторапливаться. Катя встала и пошла в погреб за картошкой. Она быстро внесла в кухню полную корзину и поставила возле печки, а потом возвратилась в погреб за вареньем и салатами. На тихое постукивание на кухне вышел из комнаты свекор. Старик провел свою невестку долгим и благодарным взглядом:
– Ох, сын мой Антон, какой ты счастливый у меня! Дороже золота такая жена. Не прошли даром материнские молитвы за единственного своего сына, – заключил старик.
Он кряхтя сел на маленький стульчик возле большой корзины с картошкой. Его взгляд остановился на больших клубнях. Картошка уродилась на славу. Вдруг лицо Павла стало грустным. Он взял в руки три картошины. На глаза навернулись слезы. Он даже не заметил, как внуки, возвращаясь из школы, вошли в дом. Они, увидев деда плачущим, остановились у дверей. Дед поднес картошину к губам и поцеловал ее. Таня и Наташа переглянулись и пожали плечами. Вошедший следом за ними Толик остановился в недоумении.
– Наташа, что с дедушкой? Ты видела, как он картошку целовал? – прошептала Таня.
– Видела, видела. Надо маме сказать. Тут что-то не так, – недоумевала Наташа.
– Помолчите, цокотухи, – очень тихо сказал Толик, – человек наверно что-то вспоминает. Так просто дедушка картошку не целовал бы.
Старик продолжал держать картошку в руках. Он вторично поднес ее к губам. Горькие воспоминания клубились в его разуме. Павел застыл, как изваяние. Дети не выдержали. Они подбежали к своему доброму дедуне и защебетали все вместе:
– Что с Вами, дедушка? Почему Вы плачете? Что случилось?
– У Вас что-то болит? – допытывалась Наташа.
– Я тоже сейчас заплачу, – вставила слово Таня.
– А вот и Дима с Витей из школы пришли, может, им всю тайну расскажете? – с участием сказал Толик.
Вошедшие Дима и Витя растерянно смотрели на деда. Воцарилось молчание. И в этой всеобщей тишине слышалось только рыдание деда. Он уже опустил руки, но три большие картофелины будто прилипли к его рукам. Дима взял стульчик и присел возле деда. Он с любовью обнял его за плечи и положил свою кудрявую голову на дедушкину грудь.
– Деда, милый наш, скажите, что случилось? Мы очень Вас любим, не плачьте. Не пугайте девочек, а то Наташа уже плачет. Мама войдет и тоже волноваться станет. Или мы обидели чем Вас? Тогда простите нас, за всех Вас прошу! – взволнованно говорил старший внук.
– Это вы меня простите. Простите старика, что не удержался. Столько лет прошло с тех пор, а тяжелые воспоминания тревожат душу, – горестно произнес дед.
– Расскажите нам, деда, – робко попросил Витя.
Дед положил картошку в корзину и ласково погладил по голове прильнувшую к нему Таню. Что-то мешало ему рассказать грустную историю. Но внуки так просили, с такой любовью смотрели на него, что он решил рассказать все.
– Вы знаете, что в 1941 году началась война, – как-то негромко, но внятно начал свой рассказ дед.
– Знаем, знаем! – в один голос торопили рассказчика дети.
– Так вот, – продолжал дед. – Война была страшная. На территории Западной Украины началась мобилизация. Мне тогда исполнилось двадцать лет. Всех мужчин забирали в армию. Дошла очередь и до меня. Я не прятался: верил, что меня не возьмут. Два года назад я принял святое водное крещение. Как я смогу взять в руки оружие? Как убивать людей? Но меня не стали слушать. Когда я сказал, что оружие в руки не возьму, полковник, который сидел за столом рядом с капитаном, быстро встал и подошел ко мне.
– Что, трусишь? Боишься за свою шкуру? Вот посидишь в тюрьме десять лет, умнее будешь! Видите ли Бог ему дороже государства! Вон с моих глаз! – гневно крикнул он.
Он плюнул мне в лицо, схватил за шиворот и грубо толкнул в соседнюю комнату…
Внуки сидели и даже не шевелились. На глазах девочек появились слезы.
– Дедушка, а Вам было страшно? – спросила Таня.
– А что было дальше? – торопил Дима.
– Я был в то время крепкий, – продолжал дедушка, – никто в деревне не поборол бы меня. Мне стоило больших усилий простить обидчика. Я услышал голос Господа: «Успокойся, Павел. Трудно тебе будет, но Я сохраню тебя. Ты вернешься домой. Молись!» И я стал молиться. Я верил Богу, что Его рука сохранит меня на трудной и неизвестной дороге.
В комнате, куда меня втолкнул полковник, сидели на полу односельчане, мои братья по вере. Они тоже отказались убивать людей. Мы вместе стали на колени и начали молиться. Полковник вбежал в комнату и стал кричать на нас. Он громко бранился и бил нас, а мы взывали к Всевышнему.
– Что, штундисты, допрыгались, доигрались? Бога выдумали, веру не хотят нарушить! Я вам покажу веру!
Казалось, что на его крик сбежится все село. Он подлетел ко мне и сильно толкнул в спину, но я не упал, удержался. Полковник был в бешенстве, он бил всех подряд, а мы не обращали внимания, мы молились. А через несколько дней нам зачитали приговор, в котором значилось, что мы изменники Родины и поэтому подлежим ссылке в лагеря. Мы так надеялись, что нас сошлют в один лагерь, но нас разлучили. Я попал в Сухобезводное.
Началась моя страшная лагерная жизнь. Целый день узники трудились на морозе, а возвращались в камеру, как в нору: холодно, освещение слабое. А главное – докучал голод. И эта голодная жизнь стала косить людей. Заболел и я. С каждым днем мне становилось все хуже и хуже. Мой друг Михаил, тоже Христианин, старался изо всех сил спасти меня. Такого доброго человека я еще не встречал. Откуда у него брались силы? Я, дети, тогда знал и сейчас вам это говорю, что с ним всегда был Господь. Он старался утешить меня. Ради меня он даже пошел на унижение перед начальством.
Как-то вечером мне стало очень плохо. Бог обещал, что сохранит мою жизнь и возвратит домой. Но я чувствовал, что без пищи до утра уже не доживу.
– Прощай, Миша. Если чем обидел, то прости меня. Видно, не судьба увидеть мне родные места, – еле слышно прошептал я.
– Маловер, как ты мог усомниться в словах Божиих? Стыдись, Павел! – сказал Миша. – Потерпи, я что- нибудь придумаю.
Он стал на колени и начал горячо молиться. Я молился вместе с ним. Последние силы покидали меня. Миша встал с колен и вышел из камеры. В конце темного коридора за столом сидел лейтенант. Он от скуки читал какую-то книгу. Миша очень обрадовался, что именно этот лейтенант дежурит. Михаил подошел к лейтенанту.
– А, друг мой явился! Христосик, куда-то спешишь? – спросил он без гнева.
– Я не Христосик, я исповедую веру в Иисуса Христа, – достойно ответил Миша.
– А чем ты это докажешь? Ты Библию хоть читал, знаешь, что там написано? – продолжал уже с насмешкой лейтенант.
– Читал и знаю. Каждый день по странице изучаю наизусть, – с достоинством ответил Миша.
– Ладно, неси мне свою Библию, я проверю, что ты знаешь, – скомандовал лейтенант.
– А вы Библию возвратите мне? – спросил верующий.
– А зачем она мне? Я в Бога не верю. У меня и так много всяких книг, – засмеялся в ответ лейтенант.
Миша вернулся в камеру и достал спрятанную Библию. Я смотрел на него, ничего не понимая.
– Павел, молись за меня, сейчас лейтенант будет проверять, как я знаю Библию. Боже милосердный, дай мне не ошибиться. Помоги мне, Господи, – взмолился Миша.
Потом он бережно взял в руки Библию и уже через минуту стоял перед лейтенантом. Тот взял священную книгу и положил ее на стол. Дежурный стал открывать разные страницы и задавать вопросы. Дети, Господь помог моему другу. Он отвечал достойно. Многие места Библии он цитировал наизусть.
Лейтенант перестал спрашивать. Он озабоченно почесал у себя за ухом.
– Михаил, я давно присматриваюсь к тебе. Почему ты такой добрый? Я насмехаюсь над тобой, а ты терпишь. Кто тебе силы дает все переносить? – добродушно спросил дежурный.
– Бог делает меня сильным. Он учит меня любить всех людей, любить врагов своих и благословлять их, – с готовностью ответил Миша.
– Так ты и меня любишь? – с удивлением спросил лейтенант.
– Люблю и вас, потому что и вы творение Божие, – сердечно ответил Миша.
– Знаешь, друг сердечный, докажи свою любовь. Вот мой китель. Пришей воротничок. И пуговицы оторвались, в кармане лежат. И чтобы все мигом было сделано, – скомандовал начальник.
– Будет сделано! – ответил узник.
Он так старался, так работал иголкой, что лейтенант залюбовался его работой. Через несколько минут все было готово. Лейтенант был тронут такой готовностью к добрым делам.
– Прости меня, – сказал он, – что насмехался над тобой. А ты такой хороший человек оказался. Проси плату за работу.
– Дайте мне, пожалуйста, кусочек хлеба. Хоть маленький кусочек, – попросил узник.
– А ведь ты не для себя просишь, – догадался лейтенант. – Для себя не попросил бы. Я правду сказал?
– Да, вы сказали правду. В камере умирает человек. Он без этого кусочка не доживет до утра. Помогите, не дайте человеку умереть, – взмолился Михаил.
Лейтенант быстро вышел и через несколько минут вернулся. У него был печальный вид. Он развел руками.
– Уже закрыто все. Хлеба я не достал. Но есть выход. У меня в грубке (печке) испеклись три большие картошины. Они еще горячие. А вот кусок сала. Отнеси своему другу. Мне жаль его. Ты знаешь, когда я дежурю. Приходи ко мне, я буду давать тебе хлеб. Что смогу, то сделаю, но об этом пусть знает только твой Бог. Иначе мне крышка, – заключил дежурный и провел у себя по шее рукой.
Миша сердечно поблагодарил и кинулся в камеру. Мне в это время стало еще хуже. Страшно звенело в ушах. Друг положил на топчан бесценный подарок.
– Брат, Бог тебе послал кушать. Я тебя сейчас покормлю, – бодро сказал он.
Он спас меня от голодной смерти, а ведь он и сам был голодный, сам еле держался на ногах. Михаил снял с картошки кожуру, отрезал маленький кусочек сала и кормил меня. Я уговаривал его, чтобы он разделил со мной ужин, но Михаил остался неумолим.
Дети мои, эти три картофелины подняли меня на ноги. Утром мне стало легче. Я молился с другом, который отправлялся на каторжные работы. Теперь я твердо верил, что Бог возвратит меня домой. После этого Миша стал часто приносить что-нибудь поесть. Он знал, в каких камерах лежат больные, старался и их поддержать. Благодаря Богу я выжил. Погнали на работу. Однажды я спросил Михаила:
– Как мне отблагодарить тебя, ты спас мне жизнь.
– Оставь это и никогда никому такого не говори. Тебя спас Господь. А моей заслуги тут нет. Это Бог расположил сердце лейтенанта. Знаешь, что он мне сказал? – рассудительно произнес Михаил.
– Как я могу это знать? – ответил я.
– Так послушай. Он мне сказал, что если все люди станут такими, как верующие, то он поверит в Бога.
Прошло, дети, три года. Они мне показались вечностью. А еще сидеть семь лет. Одна надежда была на Господа. Бывало, что целую ночь молимся – это облегчало душу.
Однажды вечером мой друг пошел к лейтенанту, но его на посту не застал. Такого еще не было. В лагере был строгий порядок. Михаил переживал: он хотел отнести хоть кусочек хлеба очень больному брату.
В тревоге прошел день. Друг еле дождался вечера. Лейтенант сидел на посту, но вид его был очень печальный. Миша постоял возле стола, не решаясь заговорить. Начальник сам начал разговор:
– Сядь, Миша. У меня беда. Сын, единственный сын, умирает. Я целую ночь с женой провел в палате у его постели. Врачи сказали, что положение безнадежное. Что делать? Теперь ты помоги мне. За годы службы я собрал деньги, у меня есть материнское золото, все будет твое, – взмолился начальник.
– Что вы, Николай Петрович? Зачем мне деньги, золото? Я очень богатый человек: у меня есть Бог, – кротко молвил узник.
– Я тебя и прошу о помощи, потому что у тебя есть Бог. А мне, грешнику, Он послал наказание. Врачи сказали, что больше недели сын не проживет, – с горечью говорил Николай Петрович.
– Успокойтесь. Я пойду по камерам. Через час мы все будем стоять на коленях, понесем на руках молитвы вашего сына Господу. Как зовут парня? – спросил Михаил.
– Виктор, – кратко ответил бедный отец.
– Хорошо. Виктор – это победитель. Если можете, станьте через час на колени, жене позвоните, чтобы и она стала. Если можете, то молитесь, – заключил узник.
Он пошел по камерам. Через час все верующие стали на колени. Никогда в жизни я так не молился. Три часа прошли, как одно мгновение.
– Он будет жить, – решительно сказал Миша. – Господь услышал нашу молитву.
Друг вышел из камеры. Лейтенант еще стоял на коленях. Слезы ручьем лились из его глаз. Он не заметил пришедшего. Наконец он очнулся и встал на ноги. Николай Петрович крепко обнял Михаила и поцеловал его.
– Никогда тебя не забуду. Никогда! Впервые в жизни я молился. Я почувствовал себя человеком, – еще рыдая, обронил лейтенант.
Раздался телефонный звонок. Николай Петрович вздрогнул. Он знал, что звонит жена, и боялся поднять трубку.
– Миша, возьми трубку. Он, наверно, умер, – растерянно произнес лейтенант.
Михаил поднял трубку. На другом конце провода раздался взволнованный женский голос:
– Коля, ему стало легче. Виктор открыл глаза. На лице появился румянец. Сбежались врачи, они в недоумении, разводят руками. Спрашивают меня, что я сделала, что сын ожил. Я ответила, что ничего не делала, а только молилась. Коля, я поверила в Бога, – быстро закончила жена.
– Миша, он умер? – сдерживая рыдание, спросил Николай Петрович.
– Нет, он жив. Бог исцелил его. Для врачей он был безнадежный, но не для Господа, – радостно сказал Михаил.
Лейтенант выхватил трубку.
– Зина, дорогая, это правда, что Вите лучше, что он делает? – взволнованно кричал в трубку муж.
– Со мной разговаривает, дышит легче, шевелит руками и ногами, – плача от радости, доложила жена.
Лейтенант не мог стоять на ногах. Он сел и схватился за сердце.
– Миша, помолись со мной. Я хочу отблагодарить Бога. Он стал теперь и моим Богом, – промолвил прозревший лейтенант.
Они долго молились. Когда встали с колен, то Николай Петрович обнял Мишу, поцеловал его и назвал братом.
– Да, дети, Бог не опоздал. Лейтенант привел в лагерь сына и жену. Они все поверили в Бога, покаялись и крестились. В тот же день доброго человека выгнали с работы. Нам стало тяжело. На место доброго лейтенанта пришел грубый и жестокий человек. Через четыре года нас освободили. Семь лет я провел в лагере. Целая колонна верующих покидала место страданий и вышла из ворот.
На прощание Миша просил меня, чтобы я никогда не говорил, что он спас мне жизнь. Да, ее спас Господь. Поэтому я впервые вам сегодня рассказал эту историю. Увидел такую картошку и не выдержал. Я ее никогда не ел равнодушно. Много раз перед моими глазами являлся Миша с тремя картофелинами в руках.
Сестра Вера (с. Звездовка, Ровенская обл., Украина)