Неспособный
Те, у которых мы учимся, правильно называются нашими учителями, но не всякий, кто учит нас, заслуживает это имя.
И. Гете
Я начал жизнь как ребенок, не способный к обучению. Я страдал искажением восприятия, которое называется дислексия. Ребенок-дислексик часто довольно быстро выучивает слова, но не подозревает, что видит их не так, как другие люди. Я воспринимал свой мир как чудесное место, наполненное формами, которые называются словами, и имел значительный зрительный словарный запас, что позволило моим родителям оптимистически оценивать мои способности к обучению. В первом классе я, к своему ужасу, обнаружил, что буквы важнее слов.
Дети-дислексики переворачивают их, пишут задом наперед и даже ставят их не в том порядке. Поэтому учительница в первом классе назвала меня неспособным к обучению.
Она написала свое заключение перед летними каникулами и передала его учительнице, которая должна была вести наш второй класс, чтобы заранее создать у нее предубеждение против меня. Во втором классе я вполне справлялся с арифметическими задачками, но понятия не имел, как их оформлять, и обнаружил, что оформление гораздо важнее ответа. Теперь я был окончательно запуган учебным процессом, поэтому стал заикаться. Я не мог внятно говорить, не умел записать задачку и, следовательно, решить ее, не мог составлять из букв слова – полная катастрофа. На каждом уроке я стал садиться за последнюю парту, стараясь не попадаться учителям на глаза, а когда меня все же вызывали, то, заикаясь, бормотал: «Я н-не з-знаю». Участь моя была решена.
Моя учительница в третьем классе также заранее знала, что я не умею ни говорить, ни писать, ни читать, ни считать, и поэтому не горела желанием уделять мне внимание. Я обнаружил, что наилучший способ отмучиться в школе – это симуляция болезней. Это позволяло мне проводить больше времени со школьной медсестрой, чем с учителями, или отыскивать малоубедительные причины для того, чтобы остаться дома или отпроситься домой. Этой стратегии я придерживался в третьем и четвертом классах.
Когда я перешел в пятый класс, я уже вот-вот должен был умереть интеллектуально. И здесь Господь усмотрел, что обучать нас будет внушающая благоговейный ужас мисс Харди. На всем западе Соединенных Штатов ее знали как самую грозную учительницу начальных классов. Эта невероятная женщина ростом не менее метра восьмидесяти нависла надо мной, потом обняла меня и заявила:
– Он отнюдь не неспособен к обучению, он просто чудак.
Потенциал ребенка-чудака окружающие стали рассматривать с большим оптимизмом, чем ребенка, не способного к обучению. Но на этом она не остановилась. Она сказала:
– Я разговаривала с твоей мамой и узнала, что ты запоминаешь практически все, что тебе читают, у тебя потрясающая память. Ты просто не стараешься, когда тебя просят составить из букв слова, и читать вслух тебе сложно. Поэтому я буду заранее предупреждать тебя, и ты будешь заучивать нужный отрывок наизусть, чтобы потом ответить в классе. Еще твоя мама говорит, что если тебя что-то интересует, ты объясняешь это с большим пониманием, но когда она просит тебя записать сказанное, ты застреваешь на буквах, и смысл от тебя ускользает. Поэтому когда другие дети будут отвечать мне в классе чтение и письмо, ты можешь спокойно сделать эти задания дома и принести их мне на следующий день.
– И еще она добавила: – Я заметила, что ты не решаешься и боишься высказывать свои мысли, но я считаю, что любую мысль надо обсуждать. Я подумала над этим и не уверена, что моя затея сработает, но она помогла одному человеку по имени Демосфен… ты можешь сказать: «Демосфен»?
– Д-д-д-д…
– Ну что же, ты сможешь. У него была плохая дикция, и он практиковался произносить речи, взяв в рот несколько камешков. Вот здесь у меня пара мраморных шариков, они большие, ты их не проглотишь, и я их вымыла. Отныне, когда я вызову тебя, мне бы хотелось, чтобы ты брал их в рот, вставал и говорил до тех пор, пока я не услышу и не пойму тебя.
И, разумеется, поддерживаемый ее недвусмысленно выраженной верой в меня и пониманием моих проблем, я рискнул – и смог заговорить.
В шестом классе, к моей радости, мисс Харди опять была с нами. Поэтому мне посчастливилось провести под ее началом целых два года. Все последующие годы я не упускал мисс Харди из виду и несколько лет назад узнал, что она смертельно больна раком. Решив, что ей, наверное, будет приятно увидеть своего единственного особого ученика, который живет за 1000 миль, я, наивный, купил билет и полетел к ней, чтобы встать в очередь (по крайней мере, фигуральную) за несколькими сотнями других ее «особых» учеников – людей, которые тоже следили за ней все это время. Они совершили паломничество, чтобы возобновить отношения и подарить ей свою любовь в этот последний период ее жизни. В этой группе подобрались очень интересные люди – 3 сенатора, 12 представителей законодательных собраний, большое число директоров корпораций и разных предприятий.
Сравнивая свои воспоминания, мы обнаружили интересную вещь: три четверти из нас перешли в пятый класс, совершенно запуганные учебным процессом, не веря в свои способности, считая себя незначительными и полагаясь на волю случая. После обучения у мисс Харди мы стали считать себя способными, важными, влиятельными людьми, которым по плечу справиться с жизненными трудностями – стоит только попытаться.
«Надежда для тебя» 1/2016
Стивен ГЛЕНН
Читайте также:
Фильмы по теме:
Очень интересная статья. Благодарю Господа за таких мисс Харди, которые дали или дают шанс нам, нашим детям , которые подали руку помощи, не списали в утиль человека в начале жизненного пути. Слава Богу!