Лида делится благословениями
Сестра Лида делится благословениями, которые пережила в совместной жизни с мужем.
Первое, что хочется сказать, от мужа Саши я никогда не слышала грубого слова. Бывало засну крепко, ничего не слышу, а он придет со службы, тихонько в окошечко постучит. Я уже настолько привыкла к его стуку, я его слышала, а более громкий шум не слышала. И всегда, как приедет, он молится – благодарит Бога, что вернулся домой, что все хорошо, благополучно. Спрашиваю его: «Саша, ну как ты съездил?» Он только скажет: «Хорошо». Особо он никогда не распространялся, что-то расскажет, а в общем – хорошо.
Любил гостей, со всех мест приезжали к нам, приезжали отовсюду. Бывало так, что одних гостей я провожаю, а на пороге уже другие. Ночью приедут братья на беседу, после второй смены и он сидит с ними. Братья иногда уезжали, а когда и ночуют до утра, а утром на работу. Саша мало спал, очень мало. Молился, конечно. Я много через него исцелений пережила, очень много.
Один раз приехал к нам из Закарпатья один брат со своим сыном, а у меня разболелась голова. Я ему говорю: «Саша, у меня так сильно болит голова». И я лежала, молилась и думала: «Сильно болит, а у меня гости, надо встретить». Он, как обычно, встает, одевается. Помолился. У меня голова прошла, я лежу, как- будто бы проверяю себя. Дочка Люба говорит: «Мама, ты что себя тычешь в голову?» Я говорю: «Вот, проверяю, как Фома неверующий».
А однажды мне тоже было очень плохо, сердце и затылок сильно болели, да так крепко, что я не могла головой даже пошевелить. И разговаривать мне было очень тяжело, сказать в полный голос я не могла. А он и говорит: «Может, ты пить хочешь, тебе воды принести?» Я говорю: «Принеси». Он принес воды в кружке, стоит и молится над водой. Я выпила два глотка и почувствовала себя так, как будто бы болезни вообще не было. И до сей поры у меня голова не болит совсем, вот сегодня ударилась, и уже все прошло. Вот такие Бог давал исцеления, моментом, не так, как иногда говорят, что со временем у тебя здоровье вернется – меня Бог исцеляет сразу.
А еще, когда было мне 26 лет, признали рак желудка. Опухоль была по всему желудку, ноги у меня как- будто бы выдергивались все, одна рука отнималась. Я тогда работала в колонии строгого режима бухгалтером. Сотрудники спрашивают: «Лида, что ты так худеешь?» Я говорю: «Болит желудок». Сильные боли были ночью, по 2-3 часа приступы продолжались. Я могла есть только пятипроцентную кашу манную, которую детям дают из бутылочки пить. И пришла однажды я с работы, встала на колени и плакала, я никогда так не плакала. Говорила: «Господи, за мной ухаживать некому». Моя приемная мать умерла, отчим женился на другой, фактически у меня нет никого. Я просила у Бога: «Дай мне силы перенести эту тяжелую болезнь без ропота, а если Ты хочешь продлить мою жизнь, то хоть чуть-чуть облегчи мои страдания». Такие сильные боли были, и я легла спать и вижу сон: ко мне идет человек в белой одежде, небольшая бородка у него, но он молодой. Длинная у него рубаха, а в руках он держит ложки, подошел ко мне и говорит: «На, выпей!» Я выпила. И тут я проснулась – никого нет, а поскольку были такие бессонные ночи от болезни, я тут же снова уснула. Утром просыпаюсь и понимаю, что у меня никакой опухоли нет, да и вообще, болела ли я? У меня тут же восстановились все мои силы, чувствую, что нет никакой тяжести в теле, сразу все хорошо стало. И я захотела поесть ржаного хлеба с солью. Тетя Шура мне говорит: «Ты что, с ума сошла? Вчера кашу пила, а теперь хлеб с солью». Я ей рассказала сон и стала все подряд есть, и за месяц поправилась на 15 килограммов. Тетя Шура была моя приемная мать. У нашей мамы было пятеро детей, отец погиб на фронте, меня отдали на воспитание тетке по отцу. Тогда мне было 6 лет, я так у них и воспитывалась.
И так семь лет желудок не болел, но был телевизор, и я увлеклась им и стала смотреть «Клуб кинопутешественников», «В мире животных», вот с этого началось. Я сижу на стульчике и сама себе говорю: «Меня может отвлечь только болезнь». И я заболела через три дня, но не в такой степени. А семь лет я вообще не болела. Стал беспокоить опять желудок. Несколько раз я в больнице лежала. И один раз после собрания до четырех часов молились за исцеление, и Бог помиловал. Это был 1980 год. Муж предложил за мое исцеление помолиться: ему надо в поездки, а у меня бывали приступы, болел желудок. Помолились, и слава Богу. Я ем все подряд. Врачи даже удивляются, что я на учете столько времени стою. Они не знают, что меня исцелил Бог. Я, правда, одному врачу сказала, что меня исцелил Бог, поэтому я так долго и живу. Сорок с лишним лет прошло с тех пор, как у меня рак признавали.
Был у меня как-то сильный дух уныния, я унываю и унываю… И день проходит, и другой проходит, а на третий я говорю сама себе: «Я не хочу так жить». Думаю, придет муж, будем молиться и я получу исцеление. Сказать, чтобы особая у меня вера была — нет. Было так, как я сказала. Приходит Саша с работы, стоим молимся. До сей поры я не знаю, что такое уныние. Вот такое я пережила.
А потом Люба родилась у нас, ей был месяц, а у меня радикулит. Я не могла пальцем пошевелить, а мы во времянке жили, строились. Я во времянке два раза печку топила и мне тогда просто не хотелось его будить. И я лежала, не могла пошевелиться. Все-таки я его пробудила, он оделся, помолился. Не особая какая-то молитва, простая молитва была. До сей поры у меня радикулита нет, 30 лет с тех пор прошло, в декабре будет 31. Вот такие исцеления.
Однажды я сильно простыла. Простыла так, что не могла даже дышать, в груди все перекрыло, я была мокрая- мокрая – волосы, руки, спина. Не поступал кислород, поэтому такая потливость. Я Саше говорю: «Саша, я умираю». Он говорит: «Давай вызовем скорую», вот так и сказал, а я говорю: «Нет, бесполезно». Он пошел молиться и говорит: «Ты молись про себя: “Господи, прости меня и исцели меня”». А я молилась: «Господи, прости меня и прими меня». Он помолился, подходит ко мне и говорит: «Ну, как ты молилась?» Я говорю: «Я молилась: “Господи, прости меня и прими меня”». Он сказал: «Нет, ты молись: “Господи, прости меня и исцели меня”». И я подумала, что если он еще придет и спросит, то мне неудобно, это непослушание. У меня появился страх такой, и я прошу: «Господи, прости меня и исцели меня». Так я сказала, и вот в груди что-то заурчало у меня. Знаете, когда желудок голодный урчит, так и тут. Я вздохнула и боль пошла в желудок, живот и дальше. Это был март или февраль 1975 года.
А потом однажды я умирала. Любе было пять лет. Сказать, чтобы я сильно болела – нет, но я лежу, и мне плохо. Было это с 6 на 7 ноября 1980 года. Снега еще не было. Люба села на кровати и говорит: «Папа, вставай скорее, мама умирает». Я не стонала, не просила, не кричала, а он говорит: «Да нет, не умрет мама». А сам еще спал. Потом она опять: «Да вставай же ты скорее!» У меня стали постепенно ноги застывать, прямо с пальцев, и руки. Сомкнулось на голове и я уже все – я их слышу, но разговаривать я не могу. Люба молится: «Господи, выгони с мамы все недуги!» А мне так не хотелось, чтобы они так молились. И произошло разделение в моей плоти: вот я лежу, и я еще. И вот я должна вылетать. Начался как на космодроме отсчет до нуля. Я должна вылетать, мне так радостно, так хорошо, я даже улыбаюсь. Я их слышу, но говорить ничего не могу, хотя полностью в сознании. Но я должна выходить, для меня преград не было. Мне никого не жалко было, у меня просто была радость, что вот все… А муж и дочь так молятся, и ко мне возвращается жизнь… Начиная с головы идет тепло, затем на шею, и чувствую, на руки уже, ноги, и я вся отошла. И тогда я сказала: «Мне очень холодно». Саша накинул одеяло, а я говорю: «Ой, тяжело будет мне» – он грелку мне дал. Утром я встала, это было уже 7 ноября. У нас были дички-саженцы, надо было их посадить, а я хожу и думаю: «А зачем оно мне?» Мне все было чужое, как будто меня поместили в другую какую-то местность – и улица мне чужая, и дом. Он мой, но он мне чужой. И я хожу от крыльца до калитки, ни с кем разговаривать не хотелось, чувство было, что все это не мое. И так продолжалось три дня…
Как-то меня мучила бессонница. И мысли приходят и выходят, прямо потоком. Я не сплю, а утром на работу надо. Пришла я к одной верующей сестре и говорю: «Дуся, у меня вот такое состояние». Она мне говорит: «Ты читай “Отче наш”. Этой молитвой ты закроешь доступ всем мыслям. Читай беспрерывно». Я легла, читаю. Я досчитала в уме до семидесяти раз, сказала «Аминь», и скорей «Отче наш» снова начинаю. На вторую ночь опять у меня всякие мысли. Я стала «Отче наш» читать, 120 раз я прочитала. И опять, как скажу «Аминь», тут же снова начинаю, чтобы уже мысли никакой не было. На третью ночь я не помню, сколько раз я мысленно «Отче наш» прочитала. Конечно, это борьба. На четвертую ночь я как легла, так и до сей поры я не знаю, что такое бессонница. Тогда мне было 25 лет, теперь мне 68, прошло уже 43 года. Меня можно ночью 2- Зраза поднять. Я встречаю гостей и опять засыпаю. А теперь я будильник ставлю, чтобы просыпаться во время. Я сидя могу спать, когда в поезде еду. Для меня это отдых. Мимо люди ходят, а для меня отдых в поезде, когда я еду. Вот такое Бог даровал здоровье.
Было такое, что я сильно кашляла. Июль месяц, а я кашляю. Саша молился, никакого исцеления не было, все равно кашляю. Приходит он с собрания и говорит: «Я пригласил братьев, чтобы за тебя помолились». А я еще на него напала: «Чего это ты пригласил, ты бы хоть со мной посоветовался, у меня ведь никакой веры нет на исцеление. Придут братья, у меня веры нет, так чего?» Он говорит: «Лида, но я уже пригласил, я же не буду отправлять назад». Приходит брат Костя и молодой брат Саша. И я сижу, Саша говорит: «Братья, вот она кашляет». Я рассказала, какой кашель. И Саша сказал: «У нее нет веры на исцеление, приведите, братья, ее к вере». А дочке говорит: «Люба, принеси Библию». Люба пошла, Библию взяла и положила ее на стол. Так мне стало хорошо, так тепло. Я поняла, что меня Бог уже исцелил. Стали молиться, такая была молитва, громко молились, исполнялись Духом Святым. Помолились, я им рассказываю: «Так и так, еще не молились, но ваше присутствие было угодно Богу, Бог вперед меня исцелил». И до сей поры я летом не кашляю. Бывает простуда, но гриппом я очень редко болею, если кто болеет, я не заражаюсь. Вот, если ноги простудила на холоде, ну почихаю и все. А так, чтобы кашлять летом – нет.
Муж редко болел. У него сердце болело иногда, видимо, от переутомления, поездок. Бывает, сердце, бывает голова болит, давление, но это редко. А так он худенький, но выносливый был. Я не видела, чтобы он пил лекарства. Молился. Вот однажды у него высокая температура была, на сквозняках же все время работал, на стройке. Тогда я ему давала какие-то таблетки, и он малину пил. Но это было очень редко. Саша говорил: «Молимся за исцеление, а если нет исцеления, иди в больницу, лечись». У него такое было понимание.
В Нижегородской области в тюрьмах сидели братья. Одному из братьев было в то время 19 лет. Моя приемная мать православная была. И этот брат проповедовал нам, и мы уверовали через него. Отчим мой был сильный гонитель. Приходили братья к нам тайком. И однажды пришли к нам братья: человек нас шесть было – трое братьев, я, мать и гостья была, сестра его родная. Надо покормить, мама запечалилась. Мы этого молодого брата звали Шуркой, и этот Шурка говорит: «Анна Леонтьевна, что вы так запечалились?» Она говорит: «Суп у меня есть, и каша есть, а хлеба нет. Хлеба было очень мало. А он сказал: «Не переживай». И я помню, как краюшку хлеба порезали поперек на шесть кусочков. Ну и все помолились и ели, и я помню, что я ела хлеб. 1948 год, знаете, не было достатка. Когда уже поели, помолились, стали благодарить Господа. Смотрим на хлеб, а он лежит, он не убыл, как будто мы его не ели, так он и лежит, как мы его положили. А брали и ели хлеб все. Вот такое чудо. Слава Богу!
Лида (г. С-Петербург).