Клюква (рассказ)
Лес был окутан призрачным туманом, казалось, что еще никто в это утро не входил в него, и от этого ноги сами несли нетерпеливого собирателя красных бусинок по нескошенному лугу. Он то и дело запинался за бугры, запутывался в высоких травах и иногда, поскользнувшись, падал на россыпи росы. Он даже оглядывался, опасаясь, что кто-то может его опередить и собрать вожделенную ягоду первым. До восхода солнца оставалось несколько минут: за полем уже показались отблески робкого диска, и первый луч его ударил в спину едва вошедшему в кусты ягоднику. Место было знакомо, но тропинка изрядно заросла. Все говорило, что по ней еще в этом году никто не хаживал, а значит… «Жаль, только один рюкзак взял, раз-два, и он полный», – размышлял Егор, так звали собирателя клюквы. У него была какая-то особая страсть к этой ярко-красной ягоде. Но не потому, что он любил морс или варенье, нет. Он просто менял ее на деньги, а деньги на водку. Жалкий и одинокий, он не вредил никому, чужого не брал, сам своими руками собирал ягоды, продавал их и пил. Уже три года, как Егор остался без жены, дети были в интернате, а он катился все ниже и ниже, на самое дно тинистого болота. Правда, изредка бывали у него просветы, и тогда он вспоминал жену, ее спокойный взгляд, а главное – ее доброе отношение, несмотря на его грубость и даже жестокие удары. Не однажды Галине, так звали жену Егора, приходилось испытывать на себе тяжесть мужского кулака и боль от кирзового сапога, но всегда она являла пример терпения и любви. Егор обычно, пробудившись, терзаясь совестью, видя следы от побоев, но не желая просить прощения, напивался снова. Дети в такие минуты прятались под кровать или под стол и тихонько сидели, слыша стоны матери. Слава Богу, детей отец не трогал, но душевная мука для них была чуть ли не смертельной. Галина ушла из жизни спокойно, с чувством исполненного долга, она, как жена, сделала все, чтобы Егор обратился к Богу, но, увы…
За год тропинка стала едва заметной. «Скоро будет поворот вправо, потом, через метров сто – влево, и потом все прямо и прямо до самого болота», – от этих мыслей Егору стало как-то неспокойно, он прибавил шагу, но через секунду замедлил его, боясь пробежать мимо поворота. Показались знакомые березы, они подросли, окрепли, листья на них уже начали желтеть. Туман исчез, и в воздухе чувствовался привкус болота, манящего к себе Егора. Этот запах пьянил Егора, в его голове возникали образы бумажных купюр денег, а потом бутылок, стаканов…
А вот и поворот, теперь еще поворот и все прямо и прямо. Почти бегом Егор ступил на болото и сделал несколько шагов, но потом остановился, желая понять, что произошло. Сапоги его чуть было не остались в липкой трясине, он стал, как вкопанный. Егор, как опытный ягодник, знал, что стоять на месте нельзя, нужно немедленно выбираться, но Егор знал также и другое, что, вытягивая одну ногу, он погружает другую еще глубже. В общем-то, два варианта обречены на провал, но второй надежнее первого. Не однажды Егор бывал в подобных переделках. Уж кому другому, как не ему самому много раз приходилось испытывать на себе все ужасы, скрытые под красивым покровом мха. Всякий раз Егор боролся до последнего, и всегда его нога упиралась во что-то твердое: то ли в корень дерева, то ли в твердый ком земли, а может быть, и в камень, кто ж туда заглянет?
Егор и на этот раз был уверен, что его ждет удача, а тем более, он не собрал еще ни одной ягодки. Но, кажется, на этот раз удача стояла в стороне, и Егор остался совсем один. Один на один с болотом. Холодный пот на лбу его появился, не от усталости, а от страха, который вдруг приступил к нему при мысли, что это конец. Сапоги полностью погрузились в грязь, жижа подкрадывалась к его коленям, и вдруг на память пришла Галина. Много раз Егор заставал ее молящейся Богу и грубо ругал, а потом и избивал. «Почему я думаю о ней? Ведь ее нет, она не может мне помочь, только Бог», – мелькнула мысль в голове Егора, и тотчас будто чей-то грубый голос произнес: «Нет!»
– Нет, – вслух повторил Егор, – я сам.
И в этот самый момент его ноги, сначала одна, а потом другая, коснулись чего-то твердого, как Егору показалось, что это было что-то тверже камня, тверже стали, тверже всего на свете. В сознании Егора зажегся луч надежды, он понял, что спасен.
Уже ползком Егор все дальше и дальше удалялся от страшной бездны, которая осталась позади, разинув свою голодную пасть. «Сапоги – дело наживное», – подумал Егор и, встав во весь рост, босой пошел к заветному месту. Такого красного ковра Егор еще никогда не видел. Клюква, казалось, была высыпана кем-то из ведра. Он жадно начал собирать ее, и часа через три, уставший, он уселся рядом с еще не завязанным рюкзаком. Егор сидел на мху и любовался красным бисером, которого, казалось, нисколько не убавилось. «Да, – вздохнул с сожалением Егор, – надо было еще рюкзак прихватить, ну, ничего, еще разок сходить можно». Передохнув немного, он, как подстегнутый, вдруг вскочил и вскрикнул:
-Хватит сидеть!
Жажда спиртного напитка торопила его выйти из болота. Егор, завязав рюкзак, взвалил его на себя и, пошатываясь под тяжестью «красного золота», зашагал по уже проложенному им пути. Мысль об отдыхе навязчиво преследовала Егора, но он отгонял ее, как назойливую муху. Об отдыхе не могло быть и речи. Ягодник спешил в деревню. Он мысленно уже взвесил всю ягоду, перевел ее на деньги и, переводя деньги на бутылки водки, не смог удержать улыбки. Егор был доволен. А вот и то место, где недавно клюквенник боролся с трясиной. Примятая трава вела к голодной пасти, но туда Егор и не думал ступать, хотя такой путь был бы намного короче.
Забегая вперед, автор рассказа хочет сказать о великой любви Бога к Своему творению, а значит и к таким вот Егорам, Иванам, Сергеям, Николаям и многим другим. Божия любовь не обошла героя нашего рассказа. Молитвы Галины пришли на память перед Богом, и Он ответил на них…
Егор изрядно устал, и путь в обход болота ему показался непреодолимым. Поэтому, надеясь на свою опытность, он решил идти напрямик, только не по прежней стезе, а стороной, выбирая безопасные места. Хваля себя за бдительность и умение выбирать нужный путь, Егор на самом деле уже потерял эту бдительность. Он шел уже не так медленно и не так осторожно. Босые ноги купались в болотных водах, иногда вода поднималась чуть ли не до колена, но ягодник легко вынимал ногу. Вдруг Егор остановился и как бы пришел в себя, вспомнив, что он несет немалый груз на плечах.
– Как это я глупый не понял сразу, отчего так глубоко проваливаются ноги, – с каким-то страхом и предчувствием беды прошептал Егор. Перед ним лежал зеленый ковер, манящий к себе, и, на первый взгляд, не предвещавший никакой опасности. Егор сам не понимал, что происходит с ним, почему он не идет дальше, но стоит. Но другого выхода не было, а значит, надо идти вперед. До выхода из леса оставалось немного. Егор снял рюкзак и облегченно вздохнул. Он решил сначала выйти из леса без груза, а потом уже, не рискуя, принести и рюкзак. Егор снова похвалил себя за находчивость и сделал роковой шаг. Так глубоко он никогда не проваливался. Егор и не сопротивлялся, чувствуя свою обреченность.
Ужас объял его душу, он был погружен в болото почти по грудь. Без посторонней помощи из такого положения еще никто не выбирался. А посторонних ждать было неоткуда, этими местами никто не хаживал. Именно в этот предсмертный момент Егор почувствовал всю меру своей вины перед Богом, перед женой и детьми. Слова покаяния сами собой полились из уст утопающего:
– Прости меня, Господи, великого грешника. Прости жена, простите дети!
Егор плакал, как ребенок, смерть уже не пугала его, он рассчитывал на вечную жизнь, о которой так часто слышал от своей жены Галины. Сквозь плач Егор вдруг услышал чьи-то голоса и, подумав, что это Ангелы встречают его, еще сильнее заплакал и уже во весь голос закричал:
– Господи, спаси меня!
И действительно, это был спасительный возглас. В ответ на этот возглас Егор услышал голоса не Ангелов, а своих детей, которые громко кричали, повторяя одно лишь слово:
– Папа! Папа! Папа!
Два сына искали своего отца, а вернее Бог искал Свою заблудшую овечку, утопающую в омуте греха и порока. Не дано было Галине склонить колени вместе с мужем здесь на земле, но твердая вера жены не осталась не замеченной Богом.
Брат Яша (г. С-Петербург)